Валера Попов ушел в шаманы, когда накрылся Южно-Якутский ГЭК. Хороший был проект. Девять гидроэлектростанций, сорок миллиардов киловатт-часов ежегодно для будущего «азиатского энергокольца», а главное, для самой Якутии; уже спроектированная уникальная Канкунская ГЭС с плотиной высотой 245 метров. Валера был уверен — именно эта плотина снилась ему в детстве… Все оказалось не нужно. Якобы наши не договорились с китайцами о цене на энергию. Если китайцы не хотят покупать электричество — перетопчется без него и российский Дальний Восток. Получается так. Выходит, китайцы для правительства России важнее, чем мы.
Валера плюнул и свалил из энергетики, пока еще молодой. А от Валеры свалила подружка, это удачно совпало. Сказала: парень ты хороший, но нельзя все принимать так близко к сердцу. Валера пытался объяснить, что он не нарочно, просто у него душа такая, болит за родную землю — а потом рукой махнул. Забрался в тайгу, просидел там все лето, вспоминая дедову науку и чувствуя, как сердце успокаивается день ото дня, а осенью вернулся в город и осчастливил папу с мамой: извините, родные, не пригодился Родине технарь Попов — значит, шаманом буду.
Ты же не посвященный, сказала мама, какой из тебя шаман, так нельзя, баловство одно.
Отец посмотрел на маму внимательно, будто впервые увидел. Мама поймала его взгляд и пожала плечами. Мол, ну извини, вроде знал, с кем связываешься.
Меня дед посвятил, сказал Валера. Давно еще, перед самым институтом, в последнее лето. У меня и бубен припрятан. Только бубен не нужен, я и без него могу.
Талантливый, значит, сказала мама — будто выругалась.
Ты хоть сторожем устройся, попросил отец.
Валера пообещал.
Честно говоря, я так и знала, что этим кончится, сказала мама. Попадись мне сейчас твой дедушка… А что я могла сделать, что?!
Валера только вздохнул виновато.
Надеюсь, этот старый хулиган в тебя не вселился, сказала мама.
Валера аж подпрыгнул: да ты что, никто в меня не вселился, я сам по себе…
Чтоб вы поняли местную специфику: разговор происходил в городе Якутске в 2013 году.
«Шаманом буду» — это сказать легко, а по жизни-то, сами подумайте, как мужчина с дипломом инженера гидросооружений взял да переродился за одно лето в мистика и визионера, не имея к тому предварительной подготовки? Разве что с ума сошел. Нет-нет, Валера с детства имел и соответствующий талант, и интерес к колдовскому делу, и, главное, хорошего учителя, а по совместительству — любимого дедушку, практикующего волшебника такой мощности, что еще при советской власти эта самая власть регулярно моталась к деду в тайгу, когда надо было решить серьезный вопрос. Дед уходил в Верхний Мир и там договаривался, а ему за это не мешали спокойно шаманить. Обычно вопросы были насчет фондов и снабжения — просить за себя считалось западло. Только однажды деда уговорили постучаться в отдел кадров Верхнего Мира, уж больно надо было выпереть некоего товарища из республики на повышение, чтобы уступил место хорошему человеку. Дед вернулся и доложил: там говорят, повышать уже некого, товарищ выведен за штат. И действительно товарищ через полгода окочурился.
Для вас это, может, забавный пережиток или архаичная национальная черта вроде русской привычки запускать в новый дом сначала кошку, только в Якутии колдовство — работает, и доказывать местным обратное бесполезно. Они вежливо улыбнутся в ответ. Они-то знают. И Валера Попов, как любой нормальный якут, одной ногой стоял в космическом веке, а другой в железном, если не вовсе каменном, не испытывая ни малейшего дискомфорта.
Валере еще маленькому приснилось, что он на огромной бетонной плотине, а внизу кипит вода, и где-то внутри титанического сооружения живут своей жизнью стальные механизмы — и зарождается в душе ощущение полета, вот так и прыгнул бы, и воспарил. Проснувшись, мальчик пересказал все деду и спросил — что это было? — он ведь ничего подобного в жизни не видел, даже по телевизору. И дед вдруг загрустил. Ушел, ни слова не сказав, покопался в старых журналах, принес затрепанный «Огонек» и спросил: оно? На обложке была фотография какой-то ГЭС. Малыш кивнул и аж задохнулся от восторга: если это чудо могут построить люди, тогда и он, Валера, сделает такое, даже наверное получше, когда вырастет. И встанет на краю, раскинув руки. И полетит.
Ну, значит, судьба твоя приснилась, сказал дед, а теперь подъем, лежебока, пора в детский сад.
Дедушка зимой перебирался в город — разлюбил он под старость отшельничать в тайге, изображая гендальфа-хрендальфа, когда врежет минус шестьдесят. А говоря совсем честно, ему это и по молодости не особо улыбалось. Чтобы мерзнуть в гордом одиночестве, говорил дед, надо иметь много здоровья и какой-то важный повод: например, замышлять недоброе. Или просто очень не любить людей и себя в первую очередь. Зимний лес прекрасен, но дед успевал насладиться им, пока устанавливались холода, а потом вовремя уходил поближе к теплой печке. В крепкий мороз шаман не может накапливать энергию, она все время полегоньку расходуется, и даже когда ты «запитался» от мощного внешнего источника — сила будет протекать сквозь тебя, унося по капельке и твою собственную. Если не беречься, в какой-то момент сам не заметишь, что энергии не хватает на удержание души в теле. Уснешь и замерзнешь, попросту говоря. Да, если надо срочно провести сложный обряд, требующий уединения и отрешения от всего суетного, тогда шаман полезет через сугробы и бурелом хоть в самые космические холода. Но, решив задачу, быстренько смоется в тепло. Правильный шаман отличается от неправильного тем, что знает, когда имеет смысл работать на износ, а когда нет.
В школьные годы Валера все каникулы проводил с дедом в лесу. Родителям не очень нравилось, что он там учится у старика всякой фигне, но попутно ребенок учился еще выживанию в диких условиях, и это точно было ценно, и вообще по-нашему, по-якутски. Да и про самого деда отец говорил так: конечно тесть у меня малость с приветом, но, положа руку на сердце, он ведь замечательный мужик.
Когда у отца домкрат сорвался и ему УАЗом ногу порвало, а было это в улусе и как назло погода нелетная, «замечательный мужик» прямо на дворе набрал каких-то травок, вида самого неказистого, разжевал их в кашу, приложил к ране, усыпил больного тихим заговором, и с утра нога выглядела на удивление неплохо, даже отек сошел. А через неделю хирург сказал отцу, который уже преспокойно ходил: сколько раз видал такое, столько раз и не верю, давай ковыляй отсюда, везунчик.
Врачи, они, пожалуй, единственные из якутов, кто относится к шаманам без особого уважения — потому что общаться с духами, улучшать погоду или призывать на головы врагов падение биржевых индексов, это пожалуйста, это колдуйте сколько вам угодно; а вот что касается целительства, тут на одного такого, как Валеркин дед, приходится десять горе-волшебников, из которых пятеро искренние неумехи, а еще пятеро конкретные шарлатаны. А глаза у всех добрые-добрые и честные-честные, и пока не загремишь в реанимацию, фиг поймешь, тебя лечат или калечат. Только опытным путем.
Конечно если колдун живет строго по заветам предков, годами пропадает в тайге, сливаясь с природой до состояния реликтового гоминоида, чего-то там мутит потустороннее, а сам по национальности даже не эвенк, а вовсе эвен и по-русски знает только «водка», «спасибо» и «уходи пожалуйста», шансов найти в нем профессионала куда больше, чем в чистеньком и образованном «городском шамане». Но все-таки изначально шамана формирует не соблюдение обрядов, не самоотдача в колдовском труде и даже не опыт, а некая внутренняя сила, глубокая приверженность добру и хороший наставник. Если сердце человека бьется в унисон с могучим пульсом Древа Жизни, тогда будет шаману польза и от соблюдения древних заветов. Шаман, он как художник: десять процентов таланта, девяносто процентов ремесла, и без таланта, увы, никуда. Ну и надо чтобы старший товарищ помог, как говорится, руку поставить. А в идеале — передал свою силу преемнику, вселившись в него. Но это уж как повезет. Валера например с дедом проститься не успел, пришел уже на могилу, и тут словно радио в голове включилось, и голос дедушки произнес: Валерка, ничего не бойся, живи не умом, а сердцем, слушай его, и мечта непременно сбудется.
Слишком банально для галлюцинации.
Мечта у Валеры была честная, лучше не придумаешь: принять хотя бы скромное участие в создании новой энергосистемы Якутии, а потом залезть на самую высокую в России плотину, оглядеться и… Нет, не взлететь, конечно, просто возрадоваться, что жизнь прожил не зря. Ибо Якутия это три миллиона квадратных километров, на которых есть все, ну просто все, и этого всего не по чуть-чуть, а очень много. А слыхали вы в лучшем случае про якутские алмазы, золото, ну еще мамонтовую кость. Хотя тут одного разведанного урана шесть процентов мировых запасов. И если дать народу саха как следует развернуться на его богатейшей земле, эффект будет, мягко говоря, глобальный.
Чтобы развернуться, нужна электроэнергия. Много энергии. И представьте себе, экологически чистой возобновляемой энергии в Якутии хоть задом ешь, хоть делись с остальным Дальним Востоком, хоть продавай излишки в тот же Китай. Надо просто взять электричество у природы — построить на якутских реках несколько гидроэлектростанций. Впервые об этом задумались еще в шестидесятых, не дураки ведь были предки. А сейчас вообще никаких технических препятствий нет, все выполнимо, нужны только инвестиции и политическая воля. И тогда заживем. Сотни тысяч рабочих мест — нет, вы не ослышались, сотни тысяч, — промышленный бум, колоссальная отдача для всей страны…
И в один прекрасный день — свершилось. Проект был настолько внушителен, что под него создали отдельную компанию, «Южно-Якутский гидроэнергетический комплекс». И Валера Попов, зеленый совсем «молодой специалист», успел поработать на реке Тимптон, когда там велись изыскания, определялись створы двух первых ГЭС, включая и его заветную Канкунскую. Радости-то было, радости…
А потом все зависло. Правительство страны как-то потихоньку съехало с темы, оставив ее якутам: давайте сами ищите финансирование. А там один каскад из двух станций на Тимптоне стоит сто двадцать миллиардов… Проект вроде бы включили в большую программу по развитию Дальнего Востока, на которую все равно не было денег — и стало ясно, что это надолго. А то и навсегда.
У Валеры из рук вынули мечту. Он принюхался своим чутким носом потомственного колдуна и понял: да, проект заморожен.
В ту же ночь ему приснилось, что он на краю плотины, и станция работает, и все хорошо, только сам Валера — старик-не старик, но какой-то поношенный, усталый, без огня в душе, и совсем ему не радостно, а скорее все равно, и вообще он тут ни при чем, просто так зашел постоять над кипящей водой.
Он проснулся, задыхаясь, в слезах. Напугал подругу. Сказал ей: знаешь, дорогая, надо мне пока не поздно менять профессию — идти в шаманы, я же посвященный, имею право… Ну, дальше вы знаете.
Этот сон в разных вариациях будет мучить его десять лет. Валера уже насобачится исцелять людей наложением рук — ну, внушением, если честно, и только по психосоматике, — но так и не сумеет побороть свой кошмар. Потом нажалуется знакомому психологу, а тот спросит: ну-ка, вспомни, что творится в твоей жизни, когда тебе это снится? Валера хлопнет себя по лбу. Наконец-то он сообразит, что сон приходит в строго определенные моменты: когда что-то не получилось и исправить положение невозможно. Как раньше не догадался? А туда же, с высшим образованием — умный, типа. Играет в ученого, исследует якутский шаманизм, а сам с собой разобраться не может.
С собой ему было трудно. Он быстро обучился таким вещам, к которым шаманы идут полжизни — видать, и правда у него был талант, — но даже подъем на седьмое небо Верхнего Мира не давал того ощущения полета, что обещало детское сновидение. К седьмому небу приходилось карабкаться, и оттуда можно было только свалиться вниз. Где-то он ошибся. Что-то пошло не так.
Он жил очень скромно, хотя и не нуждался, камлал потихоньку «на здоровье», занимаясь больше психотерапией, чем реальным колдовством, имел определенный успех у молодежи как шаман новой формации, которому не нужен бубен — а Валера и правда легко обходился без инструмента. Старшие коллеги ругали его за это. Относились к нему в общем снисходительно — он умел расспрашивать и слушать. Верховный шаман сказал однажды, что Попов одаренный парень, но несет его куда-то не туда, и хотя душой этот молодой человек определенно из наших, у него слишком холодный аналитический ум; он вполне способен сотворить настоящее чудо и не поверить в него. Скорее всего, заключил Верховный, Попов проявит себя тем, что напишет очень толковую ученую книгу по якутскому шаманизму — ну и замечательно, не будем мешать, помогать будем. Хотя жалко парня, какой-то он потерянный.
Про себя Верховный подумал, а не напоролся ли Попов еще в детстве на астральный самострел, — это хитрая и чертовски убойная штуковина, которую всякая шаманская сволочь любила ставить, чтобы грохнуть зазевавшегося коллегу. Сейчас так не делают, но с прошлых веков, когда шаманы конкурировали жестоко, самострелов осталось по всей Якутии достаточно. Стоят настороженные и ждут свою жертву. Если Попов — подранок, тогда понятно, что с ним творится. А ведь мог бы стать сильнейшим из нас, бедный добрый мальчик…
Верховному было невдомек, что Валера прекрасно видел спусковые веревки самострелов, и пока был маленький, пролезал под ними, а когда вырос — переступал. Некоторые самострелы были насторожены не на шаманов-конкурентов, а на обычных людей, потомков тех, кто шамана обидел. Разряжалась эта пакость только выстрелом. По-хорошему, стоило бы нарисовать карту опасных зон, куда некоторым лучше не соваться, но даже Валера не очень понимал, как объяснить людям смысл опасности, и совсем не понимал, как замотивировать шаманское сообщество, чтобы коллеги составили такую карту. Особенно если ты — бестолковый внук знаменитого деда и тебя скорее терпят, чем любят.
Собственно в этом и была главная проблема Валеры Попова: он не понимал даже такой ерунды, что его вполне считают за своего, — поскольку сам не видел в себе полноценного шамана старой школы. Он с детства привык изучать дедушку и сохранил этот взгляд на профессию со стороны: ему был интересен якутский шаманизм как образ мыслей и образ жизни, как особая философия — и совсем не интересен шаман внутри себя. «Да так, балуюсь…» — говорил он о своих занятиях и был вполне искренен. Он знал в Якутске одну прорицательницу — вот это талант! Познакомился со стареньким эвеном, в одиночку накамлавшим для России Олимпиаду 2014 года — вот это силища! А сам я так, балуюсь, чтобы быть в форме и лучше понимать феномен шаманизма.
В юности Валера вычитал у какого-то фантаста: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии». Рассказал об этом деду и получил в ответ: правильно, а любая хорошо развитая магия — технология. Научить основам камлания можно любого. Вопрос — надо ли. Ну, будет у тебя целая нация бездарных шаманов. И что? Надеюсь, ты понимаешь, что если заставить бесконечное число обезьян бесконечно долго стучать по клавишам пишущих машинок, они все равно не напишут «Войну и мир»? Впрочем, я не читал Толстого. Я убегал из школы пасти лошадок. Я хотел стать ветеринаром. Поэтому я ничего не смыслю в литературе, но кое-что понимаю в людях, хе-хе…
А Валеру шаманство увлекало именно как технология. Он не сумел дать Якутии электричество — ну, взамен придумает, как поставить шаманизм на промышленную основу во благо России. Такова была единственная конструктивная мысль. которая пришла Валере Попову в голову, когда он задумался: а нафига я этим занимаюсь? Другого более-менее внятного ответа просто не нашлось. Не признаваться же себе, что десять лет страдал ерундой…
Тут вдалеке захрустели ветки — по тайге шли непривычные к этому делу люди, — и Валера, пропахший дымом, заросший бородой, высунулся из палатки. Чуткий нос шамана подсказал: сейчас что-то будет.
Вообще-то он уже целую неделю волновался и дергался, чего с ним просто не могло быть под покровом леса. У него ничего не получалось, и каждую ночь ему конечно же снилась плотина гидроэлектростанции. Валера даже подумывал, не податься ли в поселок и накидаться там с мужиками водки до изумления, авось поможет. А то вообще сорваться в город. Побриться, влюбиться, устроиться хотя бы сторожем…
Ему целую неделю яростно хотелось жить, наконец-то пожить обычной человеческой жизнью. Это было слишком просто, чтобы Валера сразу понял, что именно с ним творится. И уж точно он не понял бы, почему. Он только чуял: что-то надвигается.
Когда оно вышло из леса на опушку, у Валеры отвисла челюсть.
***
— Простите, отвык разговаривать… — Валера закашлялся. — Хотите чаю? Я сейчас…
— Давай лучше мы тебя угостим, — сказал министр, скидывая рюкзак. — Зря я, что ли, тащил термос. У нас вообще много гостинцев.
Мальчишка из поселка, служивший Валере связным, готов был лопнуть от гордости: он привел к шаману ви-ай-пи. Он про такие случаи наверняка слышал от старших, но вряд ли даже мечтал, что будет лично участвовать в историческом событии.
Министр явился без свиты и охраны, зато привел бывшего Валериного начальника, ныне депутата якутского парламента.
Какое-то время ушло на «накрытие поляны» и церемонный разговор о погоде, здоровье и том, как мало в этом году мошки — спокойно можно ходить без накомарника. Гости, нагулявшись по свежему воздуху, увлеченно закусывали, а Валера есть не стал, только выпил чаю. У Валеры уже все чесалось, он чувствовал такое возбуждение, словно ему сейчас из рюкзака достанут… нет, не Нобелевскую премию, а задачу, которой он давно ждал. Дождался.
Он приказал себе не анализировать это. Сегодня ему как никогда надо быть шаманом.
— Я шаман-то хреновенький, Айдар Петрович, — ляпнул Валера.
Министр подавился колбасой.
— Ты мне так угробишь человека, — сказал депутат, хлопая министра по спине. — Дедуля твой был хотя бы ветеринар, мог оказать первую помощь. А с тебя какой толк?
— Ну я и говорю, вы не по адресу. Давайте я вас с серьезным шаманом сведу. Он в выборах Трампа участвовал, если не врет конечно…
— Так вот они какие, таинственные русские хакеры… — выдавил из себя министр, проглотив наконец колбасу.
— Да в общем нет. Наши-то топили за Хиллари.
Гости уставились на Валеру во все четыре глаза.
— Извините. Мне казалось, это было очевидно, — скромно заметил Валера.
— Не особенно, — сказал министр. — И в этом, дорогой мой, проблема. Нам отсюда не понять, что там у них в Москве творится. А когда в Москву приезжаем, еще меньше понимаем. Нас там очень любят, высоко ценят и всегда готовы выслушать. На этом все заканчивается. Надо попробовать как-то своими силами… решить вопрос. В этом году программе развития Южной Якутии исполняется двадцать лет. Юбилей, трам-тарарам. Я не хочу уйти на пенсию, чувствуя себя полным идиотом, который половину жизни проталкивал мертворожденный проект. Это отличный проект! Помнишь хотя бы примерно, кто участвует? Там такие динозавры — горы свернут. Казалось бы. Нет, не могут ничего сделать… Но сейчас, мы считаем, удачный момент. Если правильно нажать в правильном месте, Южно-Якутский ГЭК разморозят. И хотя бы первые две станции мы поставим. Вон, Иван Васильевич божится, что уйдет из депутатов на строительство.
— Честное пионерское, — сказал Иван Васильевич.
— Помоги. Для разморозки ГЭК есть объективные предпосылки. Такое впечатление, что в Москве то ли колеблются, то ли кто-то играет конкретно против нас. Черт их знает. Главное — чуть-чуть подтолкнуть.
— Неужели сошлись в цене с китайцами?
— Не-а. Зато со дня на день подпишутся с японцами и корейцами. И тогда Китай перестанет капризничать. И сразу понадобится очень много электричества. И если ты сможешь договориться… Там, на самом верху…
— Но почему я? — только и спросил Валера, уже догадываясь, почему он.
— Ну мы же не в первый раз… — Министр оглянулся на мальчишку-связного. Тот с важным видом кивнул и ушел от палатки на край опушки. — Чтобы все получилось, шаман должен хорошо представлять задачу. Ему ведь приходится ее обрисовывать духам, которые в наших делах вообще не секут. А тебе и представлять нечего — у тебя в памяти должна была остаться картинка. Ты ее покажешь — и все понятно.
— Она всегда со мной, — хмуро сообщил Валера. — Еще никакого проекта не было, а она уже… Ай, ладно. Неважно.
Он постарался успокоиться. Не получалось.
— Высоко лезть? — участливо спросил Василий Иванович.
— Седьмое небо. Я там был два раза, в чисто исследовательских целях. Я ученый вообще-то! — заявил Валера и сам устыдился.
И правда, отвык разговаривать с людьми. На той неделе с росомахой парой слов перекинулся — вот и все общение за истекший месяц.
— Да мы знаем, какой ты ученый. Если поможешь, сделаем тебя ученым официально, — пообещал Василий Иванович. — Хоть академиком. Институт тебе отгрохаем. Если получится… — он вдруг зажмурился. — Если получится, мы уже через поколение сможем что угодно. Наши внуки космодром себе построят. Будут на клонированных мамонтах кататься. Эх, дожить бы…
— Вот разбередил душу, я тоже хочу мамонта, — сказал министр. — Мне белого, пожалуйста.
Якуты малость больные насчет мамонтов. Валера это не одобрял, чисто из принципа. Ему было заранее жаль мохнатых гигантов, которых низведут до уровня декоративных животных. Он мамонтов любил не слепо, а осознанно, и поэтому не хотел, чтобы их клонировали.
— Как сказал классик, в России надо жить долго, тогда до всего доживешь, — процедил Валера. — И до мамонтов тоже.
Валера уже половиной головы был не здесь, а прикидывал маршрут на седьмое небо Верхнего Мира. Сил хватит, если с передышкой на пятом, он в хорошей форме. Но там, на седьмом… Легкая неразбериха. Вернее, сам Валера не очень там ориентируется.
— Давайте подытожим, — сказал он жестко, как на совещании, и оба гостя сразу подобрались, сели прямее. — Я обращаюсь к духам Верхнего Мира с просьбой убедить правительство России разморозить Южно-Якутский ГЭК. И профинансировать насколько это возможно. Все равно они сто двадцать миллиардов сразу не дадут, у них столько нет. Главное — сдвинуть проект с мертвой точки. Как вы сказали — немного подтолкнуть. Верно?
Гости дружно кивнули.
И тут у Валеры — вырвалось.
— Блин, как я это сделаю?! — воскликнул он. — Как?!
Развел руками и уставился в землю.
— Ну ты же шаман, мужик, — буркнул Василий Иванович.
Валера задумался.
— Ну да, я шаман, — сказал он наконец. — Есть шоколадка?
Министр достал из рюкзака плитку шоколада, Валера отдал ее мальчишке.
— Дуй в поселок, пока не стемнело. Этих я сам выведу.
Зашел в палатку, взял в углу сверток, вытряхнул из него традиционный костюм шамана и бубен с колотушкой.
— Все сделаем как положено…
Костюм был маловат — Валера раздался в плечах, заматерел. Ничего, сойдет. Он сложил в палатке костерок, позвал гостей.
— Мы чем-то можем помочь? — спросил министр.
— Просто будьте рядом. Это займет… Не знаю, какое-то время. Если я вернусь, то расскажу вам, как все прошло, а потом буду спать. Может быть сутки. Вы просто оставайтесь здесь, потом вместе уйдем.
— А если не вернешься? — хмуро поинтересовался Василий Иванович.
Кажется, он только сейчас понял, насколько все серьезно для шамана.
— Это будет заметно — я из транса перейду в кому. Или вообще умру. Действуйте по обстановке.
— Стоп, мы так не договаривались…
— Именно так, — сказал Валера. — Да все нормально, Василий Иванович. Хорошо разработанная магия это в первую очередь технология. Я просто боюсь, что мне придется технологию малость того… Перегреть. Нюхом чую, все будет сложно. Ладно. Поехали!
— Поехали! — сказал министр и вдруг нервно перекрестился.
— Желаю вам счастливого полета, — буркнул Василий Иванович.
Валера запалил костерок и взялся за бубен.
***
Субъективно он карабкался вверх часов шесть и здорово устал. Это было как восхождение на гору — дышать все труднее. С той только разницей, что в Верхнем Мире не дышат, тут нечем.
Он не озирался, ему было не до красот, просто тупо переставлял ноги. Пару раз показалось, что в отдалении шагает наверх смутно различимая фигура. Ладно, упремся — разберемся… Сейчас главное не сдохнуть на финише.
Перешагнув край седьмого неба, он испытал сразу горькое разочарование и некоторое облегчение. Ему не придется искать, куда постучаться. Вот она, искомая точка. Не то дымится, не то парит слегка подсвеченный изнутри проем, а перед ним сидят на корточках двое и ждут его, Валеру Попова.
Чуть старше тридцати, чернявый и белобрысый, чем-то удивительно похожие, оба худые, бледные и опасные. Ах, ну да. Две наркоманских рожи. Валера про такое слыхал. Никакого транса, никаких психотехник — закинулись кетамином и вылетели из тел. И совсем не устали, пока добирались сюда. Ты-то шел, а эти — вознеслись. Воспарили.
Они смертельно рискуют, вытворяя такое, хотя наркоман всегда в зоне риска, ему не привыкать. По возвращении в тела их накроет лютой панической атакой, тогда они просто хряпнут еще какой-нибудь дряни… Легко живут, сволочи. Хотя и недолго, вряд ли дотянут до пятидесяти. Но дотянуть до пятидесяти вобще не укладывается в их философию — живи быстро, умри молодым. Больше всего на свете они боятся старости. Потому что в старости выяснится, как пусто у них внутри…
— Здорово, друг! — позвал чернявый. — Без обид?
— Да все нормально… — Валера подошел ближе.
Ну хипстеры и хипстеры. Судя по шмоткам — московский креативный класс, а вот судя по физиономиям — из понаехавших в Нерезиновую. Плохо дело. Валера таких навидался, когда сам понаехал в столичный институт. С ними нереально ни о чем договориться, ты для них провинциал, а это хуже, чем чурка нерусский, а ты ведь еще и якут на всю морду.
Их можно только перекупить. Но как? Валера не предусмотрел такой случай и не догадался спросить о своих полномочиях. По идее, за ним сейчас все ресурсы Республики Саха. Можно спрятать этих двоих и закормить дурью до посинения… Да ну, бред. Добрые дела так не делаются.
— Ты чего так долго? Заждались уже.
— Ножками шел, по старинке.
— Да-а, ножками это сурово…
Белобрысый протяжно зевнул.
Что-то мелькнуло справа. Валера дернулся, отшатнулся — и с облегчением выдохнул. Ах вот ты кто, мой попутчик!
На почтительном отдалении встал, сложив руки на груди, шапочный знакомец — колдун из Китая. Такой же, как сам Валера, скорее исследователь, чем шаман. Только старше и опытнее. Пару раз они пересекались в Верхнем Мире и очень мило болтали.
— Тоже туда? — спросил Валера, кивая на дымящуюся «дверь».
— Просто наблюдаю.
— За кем? За мной?
Китаец расплылся в улыбке и кивнул. Валеру это вдруг разозлило.
— Кто еще припрется? Американцы?
Китаец усмехнулся, как показалось Валере — презрительно.
— А-а, знаю. Корейцы и японцы?
— Русские, — сказал китаец.
— А я кто?!
Китаец изобразил каменное лицо. Типа, я наблюдаю, и хватит расспросов.
Ну как хочешь.
— Мужики, — позвал Валера. — А вы зачем меня ждете?
— Работа такая, — сказал чернявый. — Без обид.
— В смысле?
— В смысле — ты пришел, мы рады тебя видеть, а теперь до свидания.
— До свидания, — согласился Валера.
Двое не двинулись с места, он тоже. Тут сзади кто-то запыхтел. Валера оглянулся. Через край седьмого неба перевалилось и распласталось тело.
Это оказался парнишка едва за двадцать, запаленный, как скаковая лошадь, разве что не в пене. Пиджак, джинсы, кеды. Еще один московский хипстер. Медом им тут намазано, что ли?.. Валера потянул носом отсутствующий воздух — и сильно удивился. Все, что он здесь встретил раньше, было не особо удивительно, скорее вполне ожидаемо, а вот это явление природы — из числа внезапных. Валера готов был побиться об заклад, что на краю седьмого неба Верхнего Мира валяется, тяжело дыша, «технический сотрудник» ФСБ РФ.
— Ты очень вовремя, — сказал Валера. — Нужна помощь.
— Я наблюдатель… — с трудом выдавил парнишка.
— И что?
— И все…
— Да вы задолбали! — рявкнул Валера.
Чернявый обидно захохотал. Белобрысый снова зевнул.
— Ладно, парни, — сказал Валера, поворачиваясь к ним. — Я тут по делу. Смотрите, какое дело.
И показал им ту самую картинку.
Она была так хороша, что защемило сердце. Плотины, взмывающие к небу, турбины в струях воды, потоки электричества по проводам — и грандиозные новые стройки. Расцветает на глазах прекрасная Якутия — блистательная, яркая, дерзкая, — и уверенно идет в рост вся Россия. Замыкается азиатское энергокольцо. Бегут товары по транспортным коридорам. Словно единый организм накрывает континент, и всюду, куда он дотягивается, жизнь начинает бить ключом. Жить становится лучше. И даже веселей. И специально для вас, господа циники, я сейчас покажу деньги, сколько повсюду денег, как они буквально сами растут, и надо только протянуть руку… Все начинается с Якутии, с нескольких гидроэлектростанций, дайте же нам построить их! Двадцать лет энергетики пытались решить проблему сами, уже не надеясь на помощь федеральных чиновников, которые никак не договорятся с Китаем о цене на электричество — и поэтому замораживают проект, жизненно важный для России. Но сейчас что-то сдвинулось и надо только подтолкнуть. Это в интересах Родины, которая у нас с вами одна. Помогите. Назовите вашу цену, черт побери…
— Красиво, — сказал чернявый. — Но есть и другое мнение.
— Откуда знаешь?
— Потому что я здесь. Друг, без обид… Иди домой.
Валера оглянулся на фээсбэшника. Тот уже лежал на боку, подперев рукой щеку. Наблюдал.
— Видел? — спросил Валера.
— Угу.
— Поможешь?
— Не имею права.
— Да чтоб тебя…
— Отличный проект, — подал голос китаец. — И хороший для нас, хотя бы воздух почище будет.
— Сорок миллиардов киловатт-часов в год!
— Я гуманитарий, мне это ни о чем не говорит. Просто желаю удачи.
— А мог бы отправить обоих в нокаут, — сказал Валера. — Твое кунфу наверняка сильнее.
Китаец вежливо посмеялся. Чернявый тоже. Он глядел на китайца с одобрением и как бы понимающе. Белобрысый, казалось, вот-вот свалится и заснет.
— Короче, друг, — сазал чернявый. —Ты должен понимать. Ты на работе. И мы на работе. Просто такая работа. Очень прошу, без обид.
— Я сейчас не работаю, — сказал Валера. — Меня родная земля прислала сюда. Ради нее и ради всей России. Ну ты же видел! Пропусти. Пожалуйста.
Чернявый медленно встал на ноги, рядом выпрямился белобрысый.
— Брифинг окончен, друг. Всего доброго. Счастливого пути.
— Переговоры зашли в тупик?
— Никаких переговоров, друг. Без обид. Ты пришел — и ты ушел.
— И кто вас об этом попросил?
Чернявый поморщился и не ответил.
— Ведь кто-то в Москве, а? — Валера принюхался. — И как бы не в самом правительстве? Ага?
Черта с два он чего унюхает, все забивает мерзотный запах наркоты и кислая вонь отравленных тел.
— Вы откуда такие взялись вообще? — заинтересовался Валера. Он правда хотел бы это знать. Чтобы гнездо их выжечь напалмом.
— Ты же сам понял, из Москвы, — сказал чернявый. — И хватит. Последнее тебе предупреждение.
И тут подал голос белобрысый.
— Я больше не могу, — процедил он сквозь зубы, глядя под ноги и болезненно кривя лицо. — Я сейчас его загрызу.
Перекидывается, с легким ужасом догадался Валера.
Спонтанно перекидывается. Не контролирует себя.
Страшно подумать, что он творит в жизни, если тут его так корежит.
А «загрызу» это хорошо. Это ценнейшая информация.
— Знаете, кто вы? — спросил Валера ласково. — Я как бы из интеллигентов, мне такие слова даже думать неприлично, но вы, ребята, враги народа. И ваш заказчик, которого я обязательно найду, враг народа. Вы сейчас против России. Против ее будущего. Вы хотите, чтобы у нас все было через задницу. Одумайтесь, пока не поздно.
— Без обид, — сказал чернявый. — Но ты сам этого хотел.
— Ничего личного, мужик, — невнятно произнес белобрысый, медленно опускаясь на четвереньки.
Парнишка из ФСБ вскочил. Китаец плавно взмыл на пару метров вверх.
А эти двое в мгновение ока словно вывернулись наизнанку, мехом наружу, и теперь перед Валерой стояли два здоровенных, хотя и тощих, волка, светло-серый и темно-серый.
Валера еще успел подумать: интересно, откуда они такие уроды взялись все-таки, — а потом натура взяла свое. Точнее, инстинкт самосохранения.
Шаманам-якутам это проще, чем другим, у них это в крови, потому что в Якутии все живое — крепкое и основательное. Они умеют перекидываться в зверей, сильно превосходящих человека по размерам и массе. Очень ненадолго, с огромной потерей сил, но как говорится, если носорог подслеповат, это уже ваша проблема, — так что надолго и не надо.
Светлый волк уже прыгнул, и Валере осталось только слегка опустить голову, чтобы поймать его на рог.
Рог у Валеры был грандиозный, единственный в своем роде, точная копия экспоната «Музея Мамонта» в Якутске, где помимо мамонтов в ассортименте есть целый скелет и еще куча запчастей россыпью от шерстистого носорога. Как бедное животное с таким наростом на морде функционировало, трудно сказать, но Валера и не рассчитывал с ним мучиться дольше минуты. Зато этим рогом получалось не только вспарывать, а еще бить плашмя, да и на нос тебе не запрыгнешь.
Волк страшно захрипел, из горла у него хлынула кровь, Валера резко мотнул головой, стряхивая обмякшее тело, и бросился на чернявого.
Темно-серый волк опоздал с отступлением буквально на долю секунды, еще чуть-чуть — и смог бы удрать, но когти у него скользили по гладкой поверхности седьмого неба. Он успел только развернуться, когда страшный удар нижней челюсти носорога раздробил ему крестец. Валера пробежал по мягкому, чувствуя, как под ногами хрустит и лопается — и повалился на бок.
И закрыл глаза.
Очнулся он с трудом и очень недовольный: больше всего на свете хотелось спать. А его тормошили и даже легонько хлопали по щекам.
— Ну хватит, ладно, уже встаю… — буркнул Валера.
— Это было очень самоотверженно, — сказал китаец — И очень эффективно. Только я бы вам не рекомендовал смотреть вон в ту сторону. Там некрасиво.
— И в мыслях не было, — сказал Валера.
И немедленно посмотрел в ту сторону. Абсолютно случайно. Просто не до конца очнулся еще.
Ну тут-то он более чем очнулся. Прямо ожил. Понадобилось бешеное усилие воли, чтобы подавить рвотный позыв. Если тебя вырвет в Верхнем Мире, тогда стошнит и твое физическое тело, которое сразу выйдет из транса. Пошатываясь и зажимая рот, Валера двинулся к «дымной двери». Он плохо себе представлял, что за духи там живут, какая такая небесная канцелярия. Надо только показать им картинку. И попросить, чтобы помогли.
— А этот юноша испугался и прыгнул вниз, — донеслось из-за спины. — Надеюсь, он не сильно ушибся.
«Надеюсь, его как следует вздрючит начальство, — подумал Валера. — Он ведь не выполнил задание, наблюдать надо до конца. Сами виноваты, присылают дрищей каких-то… Перед китайцем прямо неудобно…»
Один шаг до двери. Валера обернулся.
— Что там? — спросил он.
— Понятия не имею, — сказал китаец. — У каждого — свое.
— Ах, ну да, конечно. Я идиот.
— Не надо так. Вы большой молодец. Вы вели переговоры до самого конца и победили. Надеюсь, мы еще встретимся.
«Если меня там не съедят», — подумал Валера.
Он чего-то вдруг начал трусить. Наверное от усталости. Или понял, что все до этой минуты было прелюдией, а теперь настает самый ответственный момент.
Вообще вся его жизнь до этой минуты была прелюдией.
А теперь он стоит на краю плотины. И надо сделать шаг.
Валера шагнул.
***
Шаман стоял на краю плотины, вслушиваясь в кипение воды, ровный гул турбин, жужжание электричества и биение своего сердца. Ему было хорошо здесь. Спокойно. Тут замечательно думалось, даже лучше, чем в тайге. Жаль, что нельзя простоять так весь день — режимный объект. Шаман и без того злоупотреблял гостеприимством энергетиков. Пора бы и честь знать.
Да и внуки там, внизу, совсем заскучали. Хватит на сегодня.
В зеркальной стене лифта он увидел кого-то, совсем не похожего на шамана. Пожилой якут в элегантном костюме и плаще. Чиновник? Ученый? И то, и другое. Положа руку на сердце — ну какой ты шаман, Валера?
Шаман небось давно бы шагнул и взлетел.
А я хожу на плотину — зачем? Да, здесь хорошо. Но нет ни щенячьего восторга, ни ощущения чуда. Только спокойная гордость за дело рук своих. Уверенность в завтрашнем дне, как ни банально это звучит. Чувство некоего мещанского благополучия, что ли.
Я вообще какой-то скучный вернулся тогда из Верхнего Мира.
Это кем надо быть, чтобы, стоя на самой высокой плотине в России и глядя, как внизу кипит вода, чувствовать мещанское благополучие?
О, догадался, кем. Взрослым.
Точно лучше, чем мертвым…
Какую-то частицу себя я оставил на седьмом небе. Чем-то пришлось заплатить за просьбу о помощи. Если бы я еще помнил, как это было. А я не помню. Даже последний шаг стерт из памяти. Очнулся, когда Василий и Айдар несли меня через лес. Они перепугались, а я просто устал. Но в конце концов, я ведь решил вопрос? Имел право упасть замертво.
А они молодцы там, в небесной канцелярии. Именно так и надо. Чтобы никто не смог рассказать. А то мало ли чего выдумает следующий проситель, лишь бы не отдавать свое. Люди большие ловкачи. Особенно когда у них отнимают важное и нужное. Вот как у меня отняли — и я не знаю, что.
Но я помню, зачем это было.
Последний, кто помнит…
Из лифтового холла он вышел на парковку, все еще хмурый и задумчивый, но едва поднял глаза, лицо шамана расплылось в счастливой улыбке.
На краю парковки в тенечке под деревом стоял молодой белый мамонт в кожаной сбруе для перевозки седоков и вкусно хрумкал листвой, а мальчик и девочка лет десяти сосредоточенно вычесывали его огромными гребнями.
А жизнь-то в общем удалась, подумал шаман.