Вот что не так с этим текстом, скажите.
Или я к нему придираюсь?
Характерный юмор — схвачен, мне кажется, неплохо.
Самоощущение героя и его отношение к людям — тоже.
Но вот стилистика в целом…
Поэтому и остановился в какой-то момент.
Напрасно?

***

За окном шел дождь, и разглядывать мокрую улицу Борнмута не было никакого удовольствия, — но то, что я видел на столе перед собой, навевало еще большую тоску. Меня ждала пишущая машинка с заправленным в нее чистым листом бумаги. Поэтому я глядел в окно.

День рождения мамы начался вчера замечательно, а к обеду задождило, и тут братец Ларри неосмотрительно ляпнул: помните, какая погода стояла в это время на Корфу?.. Вся семья моментально скисла и налегла на бренди. Лесли предложил тост за улучшение погоды. Не помогло.

Охотно верю, что британский климат способен вдохновлять и настраивать на философский лад. Но если вы родились в Индии, а детство и юность провели в Греции, и тут опять небо решило сбрызнуть вас холодной водичкой — как вчера и позавчера, и неделю до этого, — не удивляйтесь, что вдохновение больше похоже на озлобление, а философия на мизантропию.

Да мы и не удивлялись, мы уже привыкли.

— Обратите внимание, куда сбежал отсюда Байрон, — сказал Лесли.

— …и в кого тут превратился Уайльд, — добавил Ларри.

— А королева — молодцом, — ввернула Марго. — Не то, что эти ваши изнеженные аристократы!

Братья ошарашенно примолкли. Положение спасла, как всегда, мама.

— Бедная королева, — сказала мама. — Она-то не может уехать. Все, что ей остается, это держаться. Такова женская доля.

— Ну… За наших замечательных женщин! — нашелся Лесли. — За тебя, мамочка.

— И за королеву! — потребовала Марго.

Мы чокнулись за всех замечательных женщин вместе, потом за каждую по отдельности, потом за улучшение погоды в Англии в целом, и за ее улучшение  немедленно. Дождь от этого не прекратился, зато с утра по дому бродили на редкость унылые люди. Я спрятался от них в комнате наверху — совсем забыв, что там меня подстерегает машинка. Нужно было всего-то подготовить пару «скриптов» для радио, но после вчерашнего и такая задача выглядела неподъемной. Работать мешало чувство сострадания. Я отвернулся от машинки, уставился в окно и думал, как жалко моих несчастных родичей, пропадающих в сыром климате, как жаль себя, и как особенно жалко королеву.

Тут в гостиной зазвонил телефон, и меня окликнула Марго. Я бросился вниз по лестнице, рискуя сломать шею — лишь бы не работать. Потом, это могла быть Джеки: вдруг что-то стряслось в зоопарке.

Но в трубке раздался голос Дэвида Эттенборо.

— Как хорошо, что ты здесь, Джерри.

Я неопределенно хмыкнул в ответ. Не хотелось показаться занудой. Мое настоящее место сейчас было или в зоопарке, или вообще за тысячи миль от Борнмута — там, где можно отыскать исчезающие виды.

— Появилось очень интересное дело, которое надо бы обсудить. Такое дело… Как раз для тебя, а вообще-то для нас с тобой. Потому что в одиночку не справиться.

— Не могу в экспедицию, — отрезал я. — У меня книга.

О, как я в этот миг хотел в экспедицию!

Жизнь зверолова разбита на циклы длиной примерно в год. Сначала он собирает заказы от зоопарков, потом отправляется за добычей, привозит ее домой и раздает заказчикам. Но если у зверолова появляется свой зоопарк, да еще зоопарк нового типа, главная задача которого сохранение и разведение вымирающих видов животных, — все меняется. Лишь недавно я понял, что теперь мне придется мерить время не годами, а десятилетиями.

А еще зоопарк приковал меня к письменному столу. Я хотел работать с животными, но теперь это право нужно завоевывать за клавишами машинки. Пройдет немало времени прежде, чем зоопарк станет хотя бы самоокупаемым. Каждая новая книга — лишний год жизни для моего любимого детища. Закончив дела на радио, я мог вернуться на Джерси, но вместо возни со зверьем меня и там ждала писанина.

Не на что было жаловаться, я все это сам придумал, я этого хотел, и в конечном счете мне повезло. Но в экспедицию я хотел тоже, и страшно завидовал Дэвиду.

— Это не экспедиция, — сказал Дэвид. — Точнее, не совсем. Это… — он на миг задумался. — Проект. В перспективе — государственной важности. Если, конечно, его утвердят. Когда ты будешь в Лондоне?

— Завтра, — ответил я кисло. Зависть как рукой сняло. Мне не хотелось участвовать в проекте государственной важности. Когда я слышу слово «государство», у меня в голове сразу по ассоциации выскакивает «хождение по инстанциям» и «обивание порогов». В Африке это делается быстро и даже весело, если смазывать шестеренки государственной машины достаточным количеством виски. В Англии, сколько ты эту машину ни поливай, — долго и уныло. Под стать климату, наверное.

— Значит, пообедаем, — сказал Дэвид. — И я тебя кое с кем познакомлю. Ты не слыхал про такого Билла Мейсена? Парень работает с триффидами.

— Час от часу не легче. Я-то тут при чем?

— Нужна твоя консультация, для начала. А если все пойдет как надо, это может здорово помочь твоему зоопарку.

— Слушай, Дэвид, — сказал я со всей возможной убедительностью. — Я не люблю триффидов. Я не люблю тех, кто разводит триффидов. И я не буду кормить своих зверей триффидами. Я вообще не хочу иметь с ними ничего общего.

Это была правда. Я действительно терпеть не мог триффидов. В одомашненном, так сказать, виде, эти твари не представляют угрозы, но когда  растут сами по себе, на воле, с ними никакого сладу, и они губят без разбору множество животных. Да и людям достается. Фон Бафута, мой добрый друг, едва не разорился, воюя с триффидами. В лесных районах Камеруна с ними именно воевали: если молодую особь можно выполоть голыми руками, то во взрослых, когда те прячутся по зарослям, приходится стрелять. Фон закупал дробовики тысячами, а патроны вагонами. Больше триффидов в Камеруне нет, зато население отлично вооружено и приучено бабахать навскидку, едва чего померещится, а потом уже спрашивать, как ваше здоровье.

А ведь какой милый был народ.

— Очень хорошо, Джерри, — судя по голосу, Дэвид не шутил, он и правда обрадовался. — Очень хорошо. Скажу тебе по секрету, Билл Мейсен тоже не любит триффидов.

— И как это поможет зоопарку?

— Увидишь.

Джеральд Даррелл. Три билета на Венеру.

Перевод с английского Олега Дивова.

Фрагмент.